Знаменитые режиссеры-педагоги

Лев Кулешов стал преподавателем Государственной школы кинематографии (сегодня — ВГИК) в 1919 году, когда ему было всего 20 лет. Вокруг него быстро сложился «коллектив Кулешова» — группа молодых людей, которые хотели экспериментировать с кино. Туда входили будущие режиссеры Всеволод Пудовкин и Борис Барнет, актеры Александра Хохлова, Леонид Оболенский и другие.

Кулешов вспоминал: «И учителя, и ученики были плохо одеты, истощены, хронически голодны. Школа не отапливалась. Помню, как-то нам удалось подтопить мою комнату электрическим реостатом — и к нему приходили истощенные мыши погреться, не обращая на людей никакого внимания». В таких условиях рассчитывать на пленку для учебных фильмов было бесполезно. Тогда Лев Кулешов придумал предварительные репетиции — таким методом в обучении пользуются до сих пор. Ученики ставили свои «фильмы без пленки» на сцене, как спектакли. Они должны были продумать все: от композиции и костюмов до крупности планов. Каждый год Кулешов поручал нескольким студентам поставить один и тот же сюжет — так он показывал, насколько по-разному может трактоваться материал.

Кулешов считал, что в кино новой эпохи люди должны не играть, а быть естественными. Поэтому режиссер искал натурщиков для своих фильмов на улицах. Эту идею перенял Всеволод Пудовкин, который впоследствии часто снимал непрофессиональных артистов: в его фильмах «Дезертир» и «Простой случай» мальчики-пионеры в эпизодах были случайными прохожими. Пудовкин продолжил и эксперименты учителя в монтаже: в фильмах «Конец Санкт-Петербурга» и «Потомок Чингисхана» он применил новаторскую для того времени ускоренную съемку.

Созданная Львом Кулешовым обучающая программа не устарела, а учебниками «Практика кинорежиссуры» и «Основы кинорежиссуры» студенты пользуются и сегодня.

Сергей Эйзенштейн возглавил мастерскую в Государственном техникуме кинематографии в 1928 году. Его учениками стали Иван Пырьев, Григорий Александров, Георгий и Сергей Васильевы. Эйзенштейн сразу ввел в занятия курс рисования: он считал, что режиссер должен уметь выражать мысли через картинки. А в 1932 году, когда возглавил кафедру режиссуры ВГИКа, обязал студентов делать макеты фильмов. Ученики кадр за кадром рисовали свои киноленты на бумаге — это помогало проработать композицию и в будущем ускоряло съемку.

Сергей Эйзенштейн никогда не читал лекции за кафедрой. Он ходил по аудитории, часто рисовал на доске иллюстрации и много шутил. Режиссер Григорий Липшиц вспоминал: «Когда кто-то отвечал скучно, он не перебивал, а незаметно для отвечающего показывал нам такую пантомиму: «тянул» изо рта длинную ленту-зевок, потом «перерезал» ее пальцами, как ножницами, «сворачивал» и клал в карман». Ученикам занятия казались импровизациями, но к каждому уроку Эйзенштейн готовился по шесть часов. В мастерской режиссера ставили учебные спектакли, на премьеры которых он звал кинематографистов и театралов: так педагог приучал студентов к профессиональной критике.

Эйзенштейн был требовательным преподавателем. Сергей и Георгий Васильевы перед съемками фильма «Чапаев» скрупулезно изучали документы в архивах, разговаривали с бывшими бойцами чапаевской дивизии. Дипломная работа Николая Левицкого была о жизни Бетховена, и на защите Эйзенштейн попросил студента описать, как именно глухой композитор дирижирует оркестром. Левицкий вспоминал: «Я задумался, но потом… сказал, что глухой композитор дирижирует глазами… <…> …Он задает мне другой вопрос: «Какую литературу о поведении глухих вы читали?» …Главное в методике его обучения состояло в том, чтобы воспитать чувство ответственности к своей профессии».

Эйзенштейн придавал большое значение музыке в кино. Для фильма «Иван Грозный» режиссер обозначил характер песен уже в сценарии: он практически по секундам расписал, какая мелодия нужна для определенной сцены. Такой метод перенял и его ученик Иван Пырьев. Во время работы над фильмом «Кубанские казаки» композитор Исаак Дунаевский сочинил песню «Урожайная» по четким инструкциям режиссера.

Михаил Ромм стал преподавателем во ВГИКе в 1938 году. К этому моменту он уже был известным режиссером и снял фильмы «Пышка», «Тринадцать», «Ленин в октябре». Сначала он читал лекции на сценарном и операторском факультетах, а с 1948 года руководил собственной мастерской. Его выпускниками были Андрей Тарковский и Андрей Кончаловский, Василий Шукшин, Григорий Чухрай, Владимир Басов, Никита Михалков и другие.

Михаил Ромм не стеснялся разбирать перед студентами свои картины. Они вместе искали ошибки, думали, как можно было лучше снять эпизоды. О занятиях Никита Михалков в книге «Мой учитель Михаил Ромм» писал: «Из любой жизненной ситуации, он выстраивал тему, которая вдруг заставляла думать о крупности плана, о цвете, звуке — обо всем, из чего складывается кинематограф. Его лекции могли касаться узкопрофессиональных проблем, но разговор всегда выходил на общечеловеческие темы».

Дом Михаила Ромма всегда был открыт для учеников, они приходили к нему по вечерам, а летом приезжали на дачу. Студенты привозили сценарии, книги, которые хотели экранизировать, и собственные литературные произведения. Василий Шукшин на третьем курсе института начал писать рассказы, однако скрывал это от однокурсников и давал их читать только Михаилу Ромму. Именно по совету режиссера писатель разослал тексты по редакциям.

Ромм всегда помогал своим ученикам. Когда в 1965 году Андрей Кончаловский решил снимать фильм «Первый учитель», он долго советовался с Михаилом Роммом. Сценарий Кончаловского критиковали за отступление от социалистических принципов: по сюжету бывший красноармеец приехал в Киргизию, открыл в дальнем ауле школу, но столкнулся с вековыми традициями и не смог ничего изменить. Михаил Ромм написал рекомендательное письмо, и в Госкино разрешили Кончаловскому снимать и отказались от правок.

Первые занятия для актеров в Техникуме сценических искусств Григорий Козинцев провел в 22 года. В 39 лет он имел собственную мастерскую во ВГИКе. Эльдар Рязанов вспоминал: «Козинцев, знаменитый театральный и кинематографический режиссер, казался нам человеком почтенного возраста. И только потом мы поняли, что ему было всего-навсего тридцать девять лет». Учениками режиссера были Станислав Ростоцкий, Эльдар Рязанов, Вениамин Дорман, Илья Авербах, Игорь Масленников и многие другие.

Режиссер не читал привычных лекций студентам — ему не нравился формат монолога. Козинцев разбирал с учениками их работы, обсуждал особенности современной режиссуры. На занятиях он запрещал стенографировать речь, опасаясь, что на него напишут донос: режиссер критиковал сталинские музыкальные комедии и говорил о том, как важно не поддаваться идеологии. В год он читал всего несколько лекций, потому что часто был занят на съемках. Да и жил он не в Москве, а Ленинграде.

Григория Козинцева ругали в администрации института за невыполнение программ и часовых норм. Однако у режиссера был другой подход к образованию: как можно раньше брать студентов на съемочную площадку. Ученики могли прогуливать лекции и приезжать в Ленинград снимать фильмы: Козинцев доверял им небольшие эпизоды своих картин. Начинающий режиссер Станислав Ростоцкий в ленте «Пирогов» отвечал за сцену на рынке: «Козинцев требовал исключительной тщательности в проработке второго плана. Необходимо было воссоздать фигур двадцать второго плана: торговцы сбитнем, коробейники и так далее». Режиссер перенял такой подход к деталям от своего учителя, и в 1966 году Ростоцкий во время съемок «Героя нашего времени» подбирал костюмы массовке по старинным гравюрам.

Эльдар Рязанов научился у мастера работать с актерами на площадке. Козинцев не давил авторитетом и разрешал артистам импровизировать. Так же поступал и Рязанов. В фильме «Ирония судьбы, или С легким паром!» фраз «Какая гадость, эта ваша заливная рыба!» и «О, тепленькая пошла» не было в сценарии — во время съемок их придумали актеры.