5 экспонатов Государственного музея Михаила Булгакова
Государственный музей М.А. Булгакова открылся в Москве в 2007 году. Он расположился в доме №10 по Большой Садовой улице, в квартире, где жил писатель с 1921 по 1924 год. Сотрудница Музея Булгакова, кандидат филологических наук Мария Котова рассказала о пяти предметах, которые хранятся в коллекции. Читайте, о чем Михаил Булгаков писал в личном дневнике, каким одеколоном пользовался и зачем носил монокль.
Страницы из дневника 1922 года, уничтоженного Булгаковым
В начале 1920-х годов, когда Булгаков переехал в Москву, он почти сразу начал вести дневник. В нем писатель скрупулезно описывал все: свои будни, настроение, политические события и даже цены. В это время он работал над сатирическими рассказами, печатался в журналах «Красный журнал для всех», «Россия», «Красный перец», «Рупор», газетах «Гудок» и «Рабочий». Бегал по редакциям — пытался издать свои первые фельетоны, завязать знакомства в литературных кругах и заработать на скромную жизнь (профессию врача Булгаков бросил еще до приезда в Москву, когда решил стать писателем).
[Татьянин день] Забросил я дневник. А жаль: [з]а это время произошло много интересного.
[Я] до сих пор еще без места. Питаемся [с] женой плохо. От этого и писать не хочется. [Чер]ный хлеб стал 20 т. фунт, белый <…> т. [К] дяде Коле силой в его отсутствие [из] Москвы, вопреки всяким декретам… вселили парочку.
[Я] до сих пор еще без места. Питаемся [с] женой плохо. От этого и писать не хочется. [Чер]ный хлеб стал 20 т. фунт, белый <…> т. [К] дяде Коле силой в его отсутствие [из] Москвы, вопреки всяким декретам… вселили парочку.
Из дневника Михаила Булгакова, 25 января 1922 года
Этот дневник Булгаков вел до 1925 года. А в 1926 году к нему пришли с обыском сотрудники ОГПУ — объединенного государственного политического управления, иначе — службы госбезопасности. Они изъяли рукопись «Собачьего сердца» и дневник. Булгаков несколько лет требовал, чтобы ему вернули личные записи: писал председателю управления Генриху Ягоде, просил помощи Максима Горького.
Что случилось позднее, не совсем ясно. По одной версии, Булгакову вернули дневник, и он его уничтожил. По другой, записи так и остались в архиве ОГПУ, современном архиве ФСБ. А представленные в музее отрывки — это чудом сохранившаяся часть так и не найденного до сих пор дневника 1922 года. Возможно, эти листочки не забрали при обыске 1926 года, а, возможно, автор намеренно их сохранил как свидетельство существования дневника, как и в случае с уничтоженной первой редакцией «Мастера и Маргариты».
После этого случая, как вспоминала жена писателя Елена, Булгаков зарекся вести личные записи, и она сама начала вести подробный ежедневный дневник, который стал одним из самых ценных материалов о жизни Булгакова в 1930-е годы.
Монокль писателя
В сентябре 1926 года у Булгакова обнаружили небольшую дальнозоркость правого глаза — и выписали рецепт на монокль. После покупки писатель отправился в фотоателье на Кузнецком Мосту и сделал одну из самых известных своих фотографий.
Накануне премьеры «Дней Турбиных» во МХАТе — она состоялась 5 октября 1926 года — Булгаков стал дарить эту карточку своим друзьям и знакомым. Все были несколько ошарашены: писатель в выглаженном костюме с бабочкой на фото резко контрастировал с советским бытом, а монокль был карикатурной приметой «буржуя». Как замечали современники, этот экстравагантный поступок многое значил для Булгакова: таким образом он подчеркивал свою принадлежность к навсегда ушедшему дореволюционному укладу. Это был жест солидарности с теми белогвардейцами в костюмах, которые проиграли войну и эмигрировали.
…Среди скромных и малоэффектных людей, он появлялся в лихо отглаженной черной паре, черном галстуке-бабочке на крахмальном воротничке, в лакированных, сверкающих туфлях, и ко всему прочему еще и с моноклем, который он иногда грациозно выкидывал из глазницы и, поиграв некоторое время шнурком, вставлял вновь, но, по рассеянности, уже в другой глаз…
Алексей Файко, драматург, сосед Булгакова по лестничной клетке в доме в Нащокинском переулке
Позднее портрет Булгакова с моноклем даже вывесили на витрине той самой фотомастерской как рекламу. Вокруг нее всегда толпились люди, ведь встретить такое изображение в советской Москве казалось невероятным.
Читайте также:
Коробка и флакон от одеколона «Шипр»
Михаил Булгаков уделял большое внимание своему гардеробу. Писателю очень важно было иметь порядочный костюм, хорошие ботинки, бабочку или галстук.
В Булгакове все — даже недоступные нам гипсово-твердый, ослепительно свежий воротничок и тщательно повязанный галстук, не модный, но отлично сшитый костюм, выутюженные в складочку брюки, особенно форма обращения к собеседникам с подчеркиванием отмершего после революции окончания «с», вроде «извольте-с» или «как вам угодно-с», целования ручек у дам и почти паркетная церемонность поклона, — решительно все выделяло его из нашей среды.
Эмилий Миндлин, журналист, писатель
О парфюмерных предпочтениях автора известно не так много. Тем не менее в «Мастере и Маргарите» фигурирует несколько названий:
Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя, что-то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень соблазнительное:
— Герлэн, Шанель номер пять, Мицуко, Нарсис Нуар, вечерние платья, платья коктейль…
Фагот извивался, кот кланялся, девица открывала стеклянные витрины.
— Герлэн, Шанель номер пять, Мицуко, Нарсис Нуар, вечерние платья, платья коктейль…
Фагот извивался, кот кланялся, девица открывала стеклянные витрины.
«Шанель №5» и «Мицуко» фирмы Guerlain любила Елена Булгакова. А сам писатель пользовался одеколоном «Шипр». Его выпускала с 1922 года фабрика «Новая заря» — одна из старейших в России. Она воспроизводила аромат французского парфюмера Франсуа Коти, который тот создал в 1917 году. «Шипр» в переводе с французского означает «Кипр» — и именно на запахе мха, растущего на стволах дуба на острове Кипр, и строился этот аромат.
Саше для носовых платков матери Булгакова
В саше — матерчатом конверте, часто украшенном вышивкой, лентами, бусинами, — раньше хранили предметы туалета и личной гигиены. Мать Булгакова, Варвара Михайловна, приобрела его в 1880-е годы и держала в саше носовые платки. Она работала учительницей французского языка в гимназии, но со временем ушла с работы и стала заниматься собственными детьми, уделяя большое внимание их образованию.
Ее никогда нельзя было увидеть скучающей, хандрящей, просто сидящей без всякого занятия. Это была воплощенная энергия, жизнь и общительность. <…> Натянутости я в ней никогда не видела ни с кем в разговоре. Замечательно у ней была жива и остра речь со всеми. И она вся дышала сознанием своих сил и уверенностью в себе.
Александра Бархатова, сестра Варвары Михайловны. Из дневника, март 1901 года
Родители писателя — Варвара Михайловна и Афанасий Иванович — создали для своих семерых детей уютный мир, о котором с теплотой вспоминал Булгаков. Атмосферу дома он воссоздал в романе «Белая гвардия»: «Я достаточно отдал долг уважения и любви к матери, ее памятник — строки в «Белой гвардии».
Мать писателя скончалась от тифа 1 февраля 1922 года. Булгаков был потрясен ее смертью, но не смог приехать на похороны в Киев: в первые месяцы того года писателю катастрофически не хватало денег.
Идет самый черный период моей жизни. Мы с женой голодаем. Пришлось взять у дядьки немного муки, постного масла и картошки. У Бориса миллион. Обегал всю Москву — нет места.
Валенки рассыпались.
Москве с[…]Возможно, что особняк З. заберут под детский голодный дом.
Валенки рассыпались.
Москве с[…]Возможно, что особняк З. заберут под детский голодный дом.
Из дневника Михаила Булгакова, 9 февраля 1922 года
Поэтому Булгаков так бережно относился к тем немногим вещам матери, которые ему удалось сохранить: саше для носовых платков и красная коробочка от духов Коти прошли с ним через всю жизнь. Сегодня саше хранится в Государственном музее М.А. Булгакова, но не выставляется в основной экспозиции музея: этот предмет очень хрупкий, и при длительном экспонировании ткань и вышивка выцветают.
Дверь дома №10 по Большой Садовой улице
История дома на Большой Садовой началась с московского купца Ильи Пигита, владельца табачной фабрики «Дукат», по заказу которого в начале XX века он и был построен. Над доходным домом работали архитекторы Эдмунд Юдицкий и Антонин Милков. Три этажа дома занимали просторные художественные мастерские, где в разное время работали художник Василий Суриков, поэт Андрей Белый, режиссер Всеволод Мейерхольд, актер Иван Москвин, певец Федор Шаляпин, Айседора Дункан, Сергей Есенин и другие знаменитости.
Сегодня он известен как «дом 302-бис» с «нехорошей квартирой 50», где жили Берлиоз, Лиходеев и Воланд со своей свитой. А все потому, что в 1921 году жильцом дома стал Михаил Булгаков: он приехал в Москву «без денег, без вещей, чтоб остаться в ней навсегда».
На Большой Садовой
Стоит дом здоровый.
Живет в доме наш брат
Организованный пролетариат.
И я затерялся между пролетариатом
Как какой-нибудь, извините за выражение, атом.
Жаль, некоторых удобств нет
Например — испорчен ватерклозет.
С умывальником тоже беда:
Днем он сухой, а ночью из него на пол течет вода.
Питаемся понемножку:
Сахарин и картошка.
Свет электрический — странной марки:
То потухнет, а то опять ни с того ни с сего разгорится ярко.
Теперь, впрочем, уже несколько дней горит подряд,
И пролетариат очень рад.
За левой стеной женский голос выводит: «бедная чайка…»
А за правой играют на балалайке.
Стоит дом здоровый.
Живет в доме наш брат
Организованный пролетариат.
И я затерялся между пролетариатом
Как какой-нибудь, извините за выражение, атом.
Жаль, некоторых удобств нет
Например — испорчен ватерклозет.
С умывальником тоже беда:
Днем он сухой, а ночью из него на пол течет вода.
Питаемся понемножку:
Сахарин и картошка.
Свет электрический — странной марки:
То потухнет, а то опять ни с того ни с сего разгорится ярко.
Теперь, впрочем, уже несколько дней горит подряд,
И пролетариат очень рад.
За левой стеной женский голос выводит: «бедная чайка…»
А за правой играют на балалайке.
Из письма Михаила Булгакова сестре Надежде, 1921 год
Писатель прожил в этом доме до осени 1924 года. За это время он написал «Белую гвардию», десятки фельетонов, и придумал немало образов для будущих произведений. В коммунальной квартире №50 вместе с автором проживало еще 16 человек. Всех их можно обнаружить в сохранившемся «Списке жильцов». Начинается он с имени Анны Федоровны Горячевой — будущей Аннушки Чумы. А в середине списка значатся «Михаил Афанасьевич Булгаков. Сотрудник газеты «Гудок», 31 год» и «Татьяна Николаевна Булгакова. На иждивении мужа, 30 лет».
Фотографии предоставлены сотрудниками Государственного музея М.А. Булгакова.
Подготовила Татьяна Григорьева
Смотрите также