Свадебный обряд села Россошки Репьевского района Воронежской области
Село Россошки, основанное во второй половине XVII века, заселялось служилыми людьми из городов-крепостей на Белгородской черте. Традиции сел Россошки, а также Истобное, Краснолипье, Новосолдатка, расположенных в верховьях реки Девицы, консолидировались, образовав узколокальную культурную зону, отличающуюся от других деталями костюма (рубаха с косыми поликами), песенным репертуаром со сниженной ролью протяжных широкораспевных песен и обычаями, в том числе в проведении свадьбы.
Описание свадебного обряда составлено по материалам этнографических экспедиций Воронежской государственной академии искусств 1994 и 1998 гг. Реконструкция обряда, проведенная в 1994 г. силами местного фольклорного коллектива, соответствует состоянию традиции на конец 30-х годов ХХ века.
Свадебное действо начиналось со сватовства, которое могло быть как одноэтапным, так и многоэтапным. Сваты (родители жениха и его крёстная мать) заранее договаривались с родственниками невесты о времени, когда придут сватать, но шли, боясь отказа, впотáй (тайно). В качестве оберега – на доверие — брали с собой чаплю (ухват для сковороды), а также шапку побогаче, якобы принадлежащую жениху, которую специально могли позаимствовать у соседей, чтобы продемонстрировать его богатство. Не переходя матицу, говорили: «Нам поручили шапку принести на показ», или более иносказательно: «У вас есть телочка на продажу. Не согласитесь продать?» Если сваты поладили, то вызывали невесту и спрашивали её согласия на брак. Сватовство заканчивалось общим богомольем.
Осмотр женихова подворья родственниками невесты назывался рогачи глядеть и в старину играл важную роль в свадебном сценарии: не понравившееся подворье могли раскорить, а свадьбу расторгнуть.
Пропой устраивали в доме невесты примерно через неделю или две после сватовства. На пропой съезжались близкие родственники с обеих сторон для знакомства, где обсуждали хозяйственно-организационные вопросы, связанные с предстоящей свадьбой. Но главное — на пропой вызывали невесту и спрашивали её официального согласия, заставляли называть свекра батюшкой, свекровь — матушкой, а саму невесту одаривали утирками (рушниками) или деньгами. Одаривание невесты называлось класть на стакан. Жених на пропое по обычаю не присутствовал. После пропоя отказ от свадьбы был уже невозможен.
С пропоя жениху разрешалось приходить в гости к невесте. Обязательно посещала невесту крестная мать с витýшкой (специальной выпечкой).
Накануне свадьбы невеста собирала подруг на прощальный вечер, который здесь назывался молодéшником. Ритуал предписывал невесте ожидать подруг, сидя на печи. Подруги у порога начинали петь «Волюшку» (аудио 01), а невеста и ее крестная мать голосили. Затем невеста слезала с печи и целовала всех присутствующих. На молодешнике исполнялись также величальные песни, которыми обыгрывали молодых: «В саду первое яблочко» (аудио 02) и «Ой, на горке садок».
Позже в дом невесты приходили свашки от жениха для обмена подарками. Они приносили невесте мыльцы (мыло, одеколон, пудру, сережки, зеркало), а она передавала им свадебный убор для жениха (рубаху, порты, пояс, кисет, носки). Во время обмена подарками свашки с обеих сторон расхваливали свой товар.
Утром свадебного дня в доме жениха собирали свадебный поезд, включавший в себя до 10–12 подвод для поезжан — участников свадьбы со стороны жениха. Украшали и сами повозки, накрывая их дерюжками, рогожками, и лошадей — лентами, специальными длинными лошадиными подпоясками, и дуги, вешая на них ленты, бубенцы.
Утром мать будила невесту плачем, одевала ее в посадный наряд (белого цвета) и сажала на посад — на лавку у края стола под образами. Близкие подруги и старшие родственницы пели при этом прощальные песни. Начинался обряд расплетания косы невесты: «Батюшка Иван Васильевич, матушка Татьяна Ивановна, люди добрые, жёны чёсные, разряшитя и блаславитя нявесте косу чесать», на что положено было отвечать хором: «Бог благословляет и мы благословляем». Косу расплетали свашки — золовка и сестра жениха (роль сестры могла выполнять женщина со стороны жениха) — под прощальную песню «Ой, за двором кукушечка кукует», а невеста при этом голосила. Расплетя косу, ей набрасывали на волосы кружевную дымку и обводили 3 раза вокруг стола, подобно тому, как в церкви трижды обводят вокруг аналоя. Затем следовал обряд прощания с родителями. Мать с иконой, а отец с хлебом-солью выходили на середину избы, невеста падала перед ними на колени на брошенную мехом вверх шубу и голосила: «И, спасибо тебе, родный батюшка, за хлеб-соль, прости и благослови в чужу семеюшку».
Жених заезжал за невестой, но к венцу они ехали в разных повозках. Провожали невесту песней «Повозник кудрявый». Из церкви молодые разъезжались по своим домам. После возвращения в свой дом невесту опять усаживали за стол, за которым рассаживались и все её подруги по ранжиру: под святыми садилась старшая дружка (ближайшая подруга), которую ещё называли вожак, а замыкала стол самая младшая — погонщик. С песней «У нас у ворот розлив розливается» ожидали приезда жениха вместе с дружком и полудружьем, которые должны были выкупить и саму невесту, и её косу. С Женихом приезжали также его родственники (только свекрови в первый день нельзя было появляться в доме невесты). Гостей со стороны жениха корили специальными песнями («Сказали, дружка стар-стареня»), требовали у них выкуп за невесту, а по завершении торгов молодых трижды обводили вокруг стола и усаживали вместе на посад (как объясняли сами исполнители, на богатство). Вслед за этим начинался главный обряд общинного санкционирования брака — повивание невесты, заключавшееся в смене девичьего головного убора на женский, который здесь назывался сорокой с крыльями. Молодых отгораживали от сглаза дымкой, пели специальные песни: «Затрубили трубушки» (аудио 03), «Уж ты, быль, моя быль», а в конце повивания посыпали хмелем и плясали под песню «Хмель мой, хмелинушка, хмель яровой». Перед тем как открыть молодую, повивальницы объявляли: «Люди добрые, жёны чёсные, идитя и паглядитя, ще мы наделали. Без молотка, без топора из дявицы сделали молодицу».
Молодых и девушек уводили (им не дозволялось сидеть за столом), гости от жениха садились обедать, а невестины родственники стояли вдоль стен и величали гостей песнями: хорошо живущим супругам пели «Как по погребу бочёночек катается», замужним женщинам — «За речкою огонь горит», холостому парню — «А кто у нас неженат» и т. д.
После обеда подружки продавали невестину постель, сундук, прерывая шуточный диалог корильными припевками («Уж вы, дружки-побирушки, купите дерюжки» — аудио 06). Вырученные деньги девушки кидали в стакан с водкой, а если им казалось мало, упрекали сватов: «Не ясно!». Наконец, постель и сундук с приданым погружали на повозку, сажали сверху молодых, крестную мать невесты с иконой. Во время отъезда невесты со двора исполнялась свадебная песня «Поедешь ли, моё дитятко, ко двору» (аудио 05). Когда свадебный поезд ехал по селу в дом жениха пели поезжанские песни «Вы не спите, не дремите, бояре», «Во полюшке огни горят» (аудио 07).
У дома жениха перед молодыми разметали веником дорогу — от порчи и сглаза. Во дворе их встречали мать и отец с хлебом-солью. В доме за столом свахи толкли в горшках табак чаплей, а гости должны были выкупить у них место за столом.
Из повозки торжественно вносили в дом сундук, и начинались дары: невеста одаривала женихову родню рубахами, утирками, холстами, а те в ответ одаривали молодых деньгами. Для совершения обряда выносили каравай и с молитвой «Спаси, Господи, люди Твоя» трижды обходили стол. На дары каждому гостю подносили чарочку, кусок каравая и приговаривали: «Иван Васильевич, вызывают тебя князь с княгиняю, дружок с подружью, падайди паближа, пакланись панижа, за чарочкю — ярочкю, за щятиночкю — свиночкю. Если есть твая честь — палажи рубликав шесть».
В доме жениха угощали только родню невесты (жениховы уже отобедали в доме невесты). Обязательным ритуальным блюдом на свадебном столе была каша в чашках (мисках) — и в доме невесты, и в доме жениха. Кашу подавали прикрытой, а открывали кашу супружеские пары поцелуем (сколько супружеских пар на свадьбе — столько чашек). Молодых и здесь кормили отдельно. Брачное ложе молодым устраивали в неотапливаемом хозяйственном помещении — пуньке.
На второй день утром дружки будили молодых, испытывали невесту: заставляли мести пол, раскидывая по нему деньги. Молодуха надевала поневу, сороку — как и положено замужней женщине. Молодые и родственники жениха отправлялись в дом невесты на обед. Здесь звучали величальные песни.
Местная особенность свадьбы — обряд калинка, который совершался в доме жениха уже после обеда у родителей невесты. Заключался обряд в одаривании молодоженов деньгами под песню «Там на горке калина». Молодых ставили в центре комнаты на вывороченную шубу, жених держал бутылку с квасом, а невеста — чашку для денег. Рядом становились дружки с пучками калины. После каждого бросания гостями денег в чашку молодые целовались. Существовали приговорки, после которых молодые должны были целоваться: «Невеста шила, а концы оставляла, усе тут, у этом стакане», «Матица глядит — целоваться велит», «Чего ж калина такая горькая».Как говорят жители села: «Кладут калину, чтоб зародухи были».Завершался обряд тем, что молодым крепко связывали руки и спрашивали: «Туго»? — «Не туго»! — « Ну, любите друг друга!» После развязывания им руки свекром и свекровью, все опять садились за стол. В конце застолья опять подавали кашу, на этот раз её поцелуем открывали молодые.
По свидетельству информантов, свадебные гулянья в двух домах могли продолжаться и на третий день. Кроме того, существовал обычай собирать гостей в доме жениха в первое воскресенье после свадьбы.
Всего было записано 26 свадебных песен. Некоторые из них являются типичными для южнорусских традиций как по функциям (величальные, корильные, прощальные, причитания), так и по сюжетам. К широко распространенным отнесятся прощальная песня «Затрубили трубушки», величальные песни «Кто у нас хороший» «Как по погребу бочоночек катается», «Хмель ты мой, хмелинушка, хмель яровой». Другая группа песен характерна исключительно для сел, расположенных по реке Девица, это прощальные песни, исполняющиеся на молодешнике и утром свадебного дня: «Волюшка, али волюшка», «У нас за двором кукушечка кукуя», «Уж ты, быль, моя быль, быль шелкóвая трава», «У нас у ворот, у нас у широких розлив розливается». Наконец, выделяется группа песен с уникальными сюжетами, нигде более не встречающимися: это корильная «Сказали, дружка стар-стареня» (аудио 04), величальная «Как на горке садок зеленёхуня». Несмотря на лиризованные тексты, все записанные песни в местной традиции закрепляются за определенными моментами свадьбы, что свидетельствует о ещё недавнем живом бытовании свадебного обряда.
С точки зрения музыкально-певческого стиля песни села Россошки отличаются от бытующих в селах воронежско-белгородского пограничья. Они, как правило, имеют довольно широкий диапазон, поются в двухголосной фактуре. В Россошках сравнительно мало свадебных песен с алилешным рефреном. Выявляется также большое разнообразие ритмических форм напевов. В некоторых из них границы мелодических и ритмических построений не совпадают, что также является местной особенностью.
К моменту проведения экспедиций Воронежской государственной академии искусств (1994, 1998) свадебный обряд в традиционном виде уже не совершался, хотя участников местного фольклорного ансамбля нередко приглашали для обыгрывания молодых. В настоящее время старейших участников коллектива, а также запевалы и руководителя Екатерины Васильевны Савиной уже нет в живых, поэтому свадебные песни в селе практически не звучат.
