День багрянил, померкая,
‎Скат лесистых берегов;
Ре́ин, в зареве сияя,
‎Пышен тёк между холмов.

Он летучей влагой пены
‎Замок Аллен орошал;
Терема́ зубчаты стены
‎Он в потоке отражал.

Девы красные толпою
‎Из растворчатых ворот
Вышли на́ берег — игрою
‎Встретить месяца восход.

Вдруг плывёт, к ладье прикован,
‎Белый лебедь по реке;
Спит, как будто очарован,
‎Юный рыцарь в челноке.

Алым парусом играет
‎Легкокрылый ветерок,
И ко брегу приплывает
‎С спящим рыцарем челнок.

Белый лебедь встрепенулся,
‎‎Распустил криле свои;
Дивный плаватель проснулся —
‎И выходит из ладьи.

И по Реину обратно
‎С очарованной ладьёй
По́плыл тихо лебедь статный
‎И сокрылся из очей.

Рыцарь в замок Аллен входит:
‎Всё в нём прелесть — взор и стан;
В изумленье всех приводит
‎Красотою Адельстан.

Меж красавицами Лора
‎В замке Аллене была
Видом ангельским для взора,
‎Для души душой мила.

Графы, герцоги толпою
‎К ней стеклись из дальних стран —
Но умом и красотою
‎Всех был краше Адельстан.

Он у всех залог победы
‎На турнирах похищал;
Он вечерние беседы
‎Всех милее оживлял.

И приветны разговоры
‎И приятный блеск очей
Влили нежность в сердце Лоры —
‎Милый стал супругом ей.

Исчезает сновиденье —
‎Вслед за днями мчатся дни:
Их в сердечном упоенье
‎И не чувствуют они.

Лишь случается порою,
‎Что, на воды взор склонив,
Рыцарь бродит над рекою,
‎Одинок и молчалив.

Но при взгляде нежной Лоры
‎Возвращается покой;
Оживают тусклы взоры
‎С оживленною душой.

Невидимкой пролетает
‎Быстро время — наконец,
Улыбаясь, возвещает
‎Другу Лора: «Ты отец!»

Но безмолвно и уныло
‎На младенца смотрит он,
«Ах! — он мыслит, — ангел милый,
‎Для чего ты в свет рождён?»

И когда обряд крещенья
‎Патер должен был свершить,
Чтоб водою искупленья
‎Душу юную омыть:

Как преступник перед казнью,
‎Адельстан затрепетал;
Взор наполнился боязнью;
‎Хлад по членам пробежал.

Запинаясь, умоляет
‎День обряда отложить.
«Сил недуг меня лишает
‎С вами радость разделить!»

Солнце спряталось за гору;
‎Окропился луг росой;
Он зовет с собою Лору,
‎Встретить месяц над рекой.

«Наш младенец будет с нами:
‎При дыханье ветерка
Тихоструйными волнами
‎Усыпит его река».

И пошли рука с рукою…
‎День на хо́лмах догорал;
Молча, сумрачен душою,
‎Рыцарь сына лобызал.

Вот уж поздно; солнце село;
‎Отуманился поток;
Чёрен берег опустелый;
‎Холодеет ветерок.

Рыцарь всё молчит, печален;
‎Всё идёт вдоль по реке;
Лоре страшно; замок Аллен
‎С час как скрылся вдалеке.

«Поздно, милый; уж седеет
‎Мгла сырая над рекой;
С вод холодный ветер веет;
‎И дрожит младенец мой».

«Тише, тише! Пусть седеет
‎Мгла сырая над рекой;
Грудь моя младенца греет;
‎Сладко спит младенец мой».

«Поздно, милый; поневоле
‎Страх в мою теснится грудь;
Месяц бледен; сыро в поле;
‎Долог нам до замка путь».

Но молчит, как очарован,
‎Рыцарь, глядя на реку́…
Лебедь там плывёт, прикован
‎Лёгкой цепью к челноку.

Лебедь к берегу — и с сыном
‎Рыцарь сесть в челнок спешит;
Лора вслед за паладином;
‎Обомлела и дрожит.

И, осанясь, лебедь статный
‎Легкой цепию повлёк
Вдоль по Реину обратно
‎Очарованный челнок.

Небо в Реине дрожало,
‎И луна из дымных туч
На ладью сквозь парус алый
‎Проливала тёмный луч.

И плывут они, безмолвны;
‎За кормой струя бежит;
Тихо плещут в лодку волны;
‎Парус вздулся и шумит.

И на береге молчанье;
‎И на месяце туман;
Лора в робком ожиданье;
‎В смутной думе Адельстан.

Вот уж ночи половина:
‎Вдруг… младенец стал кричать,
«Адельстан, отдай мне сына!» —
‎Возопила в страхе мать.

«Тише, тише; он с тобою.
‎Скоро… ах! кто даст мне сил?
Я ужасною ценою
‎За блаженство заплатил.

Спи, невинное творенье;
‎Мучит душу голос твой;
Спи, дитя; ещё мгновенье,
‎И навек тебе покой».

Лодка к брегу — рыцарь с сыном
‎Выйти на берег спешит;
Лора вслед за паладином,
‎Пуще млеет и дрожит.

Страшен берег обнажённый;
‎Нет ни жила, ни древес;
Чёрен, дик, уединённый,
‎В стороне стоит утёс.

И пещера под скалою —
‎В ней не зрело око дна;
И чернеет пред луною
‎Страшным мраком глубина.

Сердце Лоры замирает;
‎Смотрит робко на утёс.
Звучно к бездне восклицает
‎Паладин: «Я дань принес».

В бездне звуки отравились;
‎Отзыв грянул вдоль реки;
Вдруг… из бездны появились
‎Две огромные ру́ки.

К ним приблизил рыцарь сына…
‎Цепенеющая мать,
Возопив, у паладина
‎Жертву бросилась отнять

И воскликнула: «Спаситель!..»
‎Глас достигнул к небесам:
Жив младенец, а губитель
‎Ниспровергнут в бездну сам.

Страшно, страшно застонало
‎В грозных сжавшихся когтях…
Вдруг всё пусто, тихо стало
‎В глубине и на скалах.