Николай Гоголь не отличался крепким здоровьем, но очень любил поесть — и эти две особенности приводили к печальным последствиям. В письмах к друзьям Гоголь регулярно и не в самых приятных подробностях описывал свои проблемы с пищеварением. Но на соблюдение диеты ему категорически не хватало силы воли.
“
Здоровье мое, кажется, немного лучше, хотя я чувствую слегка боль в груди и тяжесть в желудке, может быть, оттого, что никак не могу здесь соблюсть диэты. Проклятая, как нарочно, в этот год, плодовитость Украйны соблазняет меня беспрестанно, и бедный мой желудок беспрерывно занимается варением то груш, то яблок.
Страсть писателя к гастрономическим изыскам особенно ярко проявлялась за границей. Гоголь оценил французскую и немецкую кухни, но итальянская превзошла их. Даже любимое им прежде мороженое из парижского кафе «Тортони» померкло перед римским.
“
Блюда за обедом очень хороши и свежи и обходится иное по 4 су, иное по 6. Мороженого больше не съедаю, как на 4, а иногда на 8. Зато уж мороженое такое, какое и не снилось тебе. Не ту дрянь, которую мы едали у Тортони, которое тебе так нравилось.
Друг Гоголя, историк Михаил Погодин, вспоминал, как выглядел «легкий полдник» Гоголя в римской траттории:
“
Он садится за стол и приказывает: макарон, сыру, масла, уксусу, сахару, горчицы, равиоли, брокколи… Мальчуганы начинают бегать и носить к нему то то, то другое. Гоголь, с сияющим лицом, принимает все из их рук за столом, в полном удовольствии, и распоряжается: раскладывает перед собой все припасы, — груды перед ним возвышаются всякой зелени, куча склянок со светлыми жидкостями, все в цветах, лаврах и миртах. Вот приносятся макароны в чашке, открывается крышка, пар повалил оттуда клубом. Гоголь бросает масло, которое тотчас расплывается, посыпает сыром, становится в позу, как жрец, готовящийся совершать жертвоприношение, берет ножик и начинает разрезывать… В эту минуту наша дверь с шумом растворяется. С хохотом мы все бежим к Гоголю. — «Так-то, брат, — восклицаю я, — аппетит у тебя нехорош, желудок расстроен?»
К макаронам, точнее к правильной итальянской пасте аль денте, Гоголь питал особую любовь и даже научился ее готовить. Правда, не сразу.
“
Третьего числа, часа за два до обеда, вдруг прибегает к нам Гоголь (меня не было дома), вытаскивает из карманов макароны, сыр пармезан и даже сливочное масло и просит, чтоб призвали повара и растолковали ему, как сварить макароны. <…> Когда подали макароны, которые, по приказанию Гоголя, не были доварены, он сам принялся стряпать. Стоя на ногах перед миской, он засучил обшлага и с торопливостью, и в то же время с аккуратностью, положил сначала множество масла и двумя соусными ложками принялся мешать макароны, потом положил соли, потом перцу и, наконец, сыр и продолжал долго мешать.
Гоголь не завтракал, ограничиваясь с утра чашкой чая, зато к обеду его аппетит было уже не унять.
“
В брюхе, кажется, сидит какой-то дьявол, который решительно мешает всему… <…> Обедаю же я не в Лепре, где не всегда бывает самый отличный материал, но у Фалькона, — знаешь, что у Пантеона? где жареные бараны поспорят, без сомнения, с кавказскими, телятина более сыта, а какая-то crostata с вишнями способна произвесть на три дня слюнотечение у самого отъявленного объедала.
Гоголь очень любил сладкое: конфеты, пряники и другие десерты.
“
Между тем мы подошли к дилижансу: там уже впрягали лошадей, и пассажиры начали суетиться около мест своих. «А что, разве вы и в самом деле останетесь без обеда?» — спросил я. «Да, кстати, хорошо, что напомнили: нет ли здесь где кондитерской или пирожной?» Пирожная была под рукою. Гоголь выбрал аккуратно десяток сладких пирожков, с яблоками, черносливом и вареньем, велел их завернуть в бумагу и потащил с собой этот обед, который, конечно, не был способен укрепить его силы.
Писатель обожал квас из моченых груш и сам его готовил. Варил Гоголь и английский напиток поссет, рецепт которого узнал во время путешествия по Европе и который упорно называл «гоголь-моголем»:
“
Из наиболее любимых Гоголем блюд было козье молоко, которое он варил сам особым способом, прибавляя туда рому (последний он возил с собой во флаконе). Эту стряпню он называл гоголь-моголем и часто, смеясь, говорил: «Гоголь любит гоголь-моголь».
Материалы по теме
