Лунин, или смерть Жака
Фрагмент статьи Нины Велеховой в журнале «Театр» (1980 г.):
«По мысли и воле драматурга Эдварда Радзинского, Михаил Сергеевич Лунин — тот, кто состоял в тайных обществах ХIХ века, был дворянином из старинного рода, по наследству оказавшимся владельцем тысяч крепостных душ, но вольность признавал единственной формой жизни человеческого общества и поплатился за это убеждение жизнью.
Подробности его гибели остались неизвестны, но Эдвард Радзинский справедливо приравнял Лунина в смерти к тем пятерым повешенным декабристам, казнь которых состоялась именно в названные три часа после полуночи. В три часа будет убит Лунин подосланными убийцами. Но пьеса «Лунин, или Смерть Жака, записанная в присутствии Хозяина» есть тем не менее пьеса не о смерти, а о жизни этого человека. <…>
Лунин в пьесе динамически переходит из положения непосредственного участника событий в позицию их абстрагированного наблюдателя, и вместе с тем он, не прибегая к подчеркнутой условности, не нарушает границ действия и единства образа. Образ художественно выстроен в психологической системе, и ею же мотивируется «инструментовка» художественного времени.
Удача сценического решения определяется тем, что Александр Дунаев нашел ключ к временной организации всех планов и линий пьесы, не нарушая центра действия, сосредоточенного в психологии Лунина. И для актера время стало не только темпом, не только скорым или медленным прохождением картин: в спектакле время имеет качественное, осязаемое содержание. Оно есть время Лунина: борьба идей в его сознании, устремленность его к оценке истории частного и общего значения. <…>
Лунин — играющий его актер О. Вавилов, актер мыслящий, с большим внутренним содержанием, — из события выходит сам. Он не рассказчик, не alter ego автора, не двойник своего героя. Он, по методу, по принципу игры, сам Лунин: это путь выполнения труднейшей задачи. Перевоплощение. Вавилов не останавливается перед его сложностью, и весь спектакль для него — экзамен, который в целом выдержан. Он — Лунин и тогда, когда тот старик, преследуемый царственной местью в течение двадцати лет, гонимый по каторгам и тюрьмам, и тогда, когда тот возвращается ко времени восстания.
В этой части роли дает о себе знать молодость актера — она как бы мешает нам ощутить тяжесть опыта, груз жизни, давящий молодого кавалергарда, по-лермонтовски рано почувствовавшего себя стариком. Актеру больше дается гамлетовская тема ищущей мысли. <…>
Вольно или невольно монологи Лунина проливают яркий свет на историю сословия, на его противоречия, о чем сегодня порой забывают, равняя самую социальную и историческую роль дворянства по тем сложным и выпавшим из него психологическим исключениям, которые описаны в литературе. Нас иногда приглашают оплакать разоренную культуру без всяких других попыток проникнуть в ее анализ.
И в сравнении с этим сущность тех идей, которые звучат в монологе Лунина со сцены Театра на Малой Бронной, может быть названа зрелым осмыслением истории прошлого».
