Концерт «Вечер одного шедевра»
Симфония №10 Дмитрия Шостаковича впервые было исполнено Ленинградским филармоническим оркестром под управлением Евгения Мравинского 17 декабря 1953 года. До сих пор неясно, когда точно оно было написано. Если опираться на письма композитора, то — в период между июлем и октябрем 1953 года. Однако эскизы некоторых материалов указывают на 1946 год.
Десятую симфонию называют одним из самых личных сочинений Шостаковича. Предшествующая, девятая, создавалась восемь лет назад. Ее ждали как апофеоз победы, а получили нечто странное, двусмысленное, вызвавшее и недоумение и недовольство критики. А потом было партийное постановление 1948 года, в котором музыка Шостаковича была признана формалистической и вредной. Его стали «перевоспитывать»: «прорабатывали» на многочисленных собраниях, уволили из консерватории. Считалось, что «нельзя доверить махровому формалисту воспитание молодых музыкантов».
На несколько лет композитор замкнулся в себе. Писал для заработка музыку к кинофильмам. Сочинил ораторию «Песнь о лесах», кантату «Над Родиной нашей солнце сияет», хоровые поэмы на стихи революционных поэтов. Однако премьера Десятой симфонии состоялась 17 декабря 1953 года в Ленинграде под управлением Мравинского. Первая часть начинается скорбно, сурово. Чрезвычайно протяженна главная партия, в длительном развертывании которой несомненны траурные интонации. Но уходит мрачное раздумье и осторожно появляется светлая тема, словно первый робкий росток, тянущийся к солнцу. Исподволь возникает ритм вальса — не самый вальс, а намек на него, как первый проблеск надежды. Вторая часть — не совсем традиционное для Шостаковича скерцо. В отличие от всецело «злых» аналогичных частей в некоторых из прежних симфоний, в нем не только бесчеловечный марш, фанфары, неумолимое, все сметающее движение. Появляются и противостоящие силы — борьбы, отпора. Не случайно гобои и кларнеты запевают мелодию, почти дословно повторяющую мотив из вступления к «Борису Годунову» Мусоргского. Жив народ, которому пришлось перетерпеть столь многое.
Третья часть, долгие годы казавшаяся загадочной, в предлагаемой трактовке становится вполне логичной. Это не философская лирика, не размышление, как привычно для медленных частей предшествующих симфоний. Ее начало — как будто выход из хаоса. Впервые в симфонии появляется тема-автограф. Это его, композитора, раздумья на историческом перепутье. Все колеблется, все неустойчиво и неясно.
Финал начинается тоже нетрадиционно — с глубокого раздумья. Вот как говорит о нем современник Дмитрия Шостаковича музыковед Георгий Орлов: «Отдаленный трубный сигнал дает начало главной теме финала, воздушно легкой, стремительной, журчащей веселыми весенними ручейками». Итак, оркестранты и маэстро Артем Маркин приглашают жителей и гостей Владимира провести этот вечер в концертном зале.