Смешить по-русски

Русская классическая музыка отличается от европейской повышенной философской нагрузкой. Поэтому ее сложно использовать в качестве фона, она «заставляет» себя слушать. И даже юмор, который иногда присутствует в произведениях русских композиторов, почти никогда не бывает вполне беззаботным. Это всегда либо сатира — социальная или политическая, либо гротеск, либо смех сквозь слезы, рефлексию и самоуничижение.

Один из ярких примеров русского музыкального юмора — сатирическая песня-сценка Мусоргского «Раёк», в которой он высмеял некоторых известных деятелей культуры так мастерски, что сами объекты насмешек до слез хохотали во время премьеры.

Опера Бородина «Богатыри», невероятно смешная сама по себе, оказалась настолько неудобной для власти, что попытки поставить ее при царе и в СССР были запрещены. А в опере Римского-Корсакова «Золотой петушок» царь Додон в «муках творчества» выдавливал из себя любовное признание на мотив песенки «Чижик-Пыжик». Это было и смешно, и смело — и потому положило начало череде «эзоповых» протестов деятелей искусства против режима.

В более безобидном контексте использовал похожий прием Шостакович в Первом концерте для фортепиано с оркестром, первая часть которого начиналась с интонаций «Аппассионаты» Бетховена не без намека на известную ленинскую фразу «Ничего не знаю лучше Аппассионаты». В задорном финале Концерта цитата из Ре-мажорной сонаты Йозефа Гайдна весело соседствовала с мотивами уличных песенок про «Цыпленка жареного» и «Отличные галоши».