Каноны женской красоты: от Древней Руси до советских времен

О стандартах красоты в Древней Руси мы судим в основном по фольклору и летописям. Светских портретов в те годы почти не существовало. Один из первых создал автор рукописной книги «Изборник Святослава» 1073 года. На миниатюре князь изображен с семьей — женой и пятью детьми, имя княгини на портрете даже не подписано. Исследователи предположили, что это вторая супруга Святослава Ярославича — немецкая принцесса Ода Штаденская. Князь был женат на ней как раз в те годы, когда создавалась книга. На портрете Ода Штаденская одета просто: без украшений и кокошника, платье без вышивки. Историк Людмила Морозова писала: «Вероятно, и на Руси Ода предпочитала носить европейскую одежду. Скромность ее наряда — результат влияния монастырского прошлого».

Зато внешность у княгини, как пишут исследователи, соответствовала древнерусским «стандартам»: она была чуть полноватой, с правильными чертами лица, большими глазами и круглыми щеками. Красавиц тогда в фольклоре называли либо «белой лебедушкой», либо «поленицей удалой», богатыршей. Первый тип описали филологи Нина Шериева и Фатима Бербекова:

Таких красавиц крали злодеи и спасали герои. А вот богатырши — девы-воительницы — сражались с нечистой силой вместе с мужчинами. Их описывали как сильных, высоких женщин, которые скакали на конях, мастерски владели оружием. В то же время поленицы были красивые — с румяными щеками, белой кожей.

Образ девы-воительницы с христианизацией Руси ушел в прошлое. Религия и патриархальный уклад жизни предписывали женщине быть хранительницей домашнего очага, прятать красоту от посторонних и заботиться о детях. Вскоре девушки перестали появляться на публике без головных уборов. А в русском языке появилось слово «опростоволоситься», что буквально означало «остаться без головного убора», а в переносном смысле — «совершить ошибку». Изменение уклада отразилось и в поговорках: «Не наряд жену красит — домостройство», «Дом держится не на земле, а на жене», «Доброй жене домоседство не мука», «Не хвали жену телом, а хвали дело».

Иностранцы, которые посещали русские города в XVI—XVII веках, вспоминали, что девушки много красились. Немецкий географ Адам Олеарий писал: «В городах женщины румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется, будто кто-нибудь пригорошнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щеки в красную краску. Они чернят также, а иногда окрашивают в коричневый цвет брови и ресницы».

В книге «Описание путешествия в Московию» 1647 года Олеарий описывал случай, свидетелем которого стал: жена одного знатного боярина не хотела белить и румянить лицо, однако ее стали упрекать другие женщины — якобы за презрение к обычаям. Без косметики можно было появиться только перед членами семьи.

Женскую красоту в допетровские времена оценивали и по нарядам. Чем состоятельнее была семья, тем вычурнее ее члены одевались. Английский дипломат Джайлс Флетчер в своем сочинении «О государстве Русском» писал, что богачи шили свои наряды из атласа, парчи, дамаста и других дорогих тканей, украшали их вышивкой, драгоценными камнями, жемчугом.

В Европе в те времена носили более скромные одеяния, а женщины старались краситься незаметно, тайком от мужчин. Путешественников поражало, что косметику для своих жен и дочерей мужья часто покупали сами. Флетчер вспоминал: «Там никто не обращает на это внимания, потому что таков у них обычай, который не только нравится мужьям, но даже сами они позволяют своим женам и дочерям покупать белила и румяна для крашения лица и радуются, что из страшных женщин они превращаются в красивых кукол».

В конце XVII века все больше знатных дам отказывалось от яркой косметики, а в их нарядах появлялись новые, «заграничные» элементы. Историк Павел Седов писал: «Польская» нашивка на кафтан

, «немецкая шляпа» меняли традиционный внешний вид жителя Московского государства, но в целом его платье оставалось «русским».

Каноны красоты в корне изменил Петр I: в 1700 году он издал указ «О ношении платья на манер венгерского», а за ним последовали еще 17 документов, в которых царь повелевал одеваться и краситься на европейский манер. Женщины перестали покрывать голову, начали завивать локоны и делать сложные прически с шиньонами, шпильками и специальными каркасами, все это заказывали за границей. Эти дорогие приспособления могли позволить себе только богатые модницы. Но именно такие образы современники считали эталонными. А еще красивой теперь считалась чистая кожа, здоровый румянец.

Платья стали носить с широкими юбками, жесткими корсетами и глубоким декольте. Чтобы наряд держал форму, под него надевали каркас — фижмы. В легких европейских одеяниях русские красавицы мерзли, поэтому платье дополняли теплыми чулками, шалями и накидками.

К концу XVIII века российская мода уже совпадала с европейской. Немецкий дворянин Вильгельм Берхгольц писал в своем дневнике: «Русская женщина, еще недавно грубая и необразованная, так изменилась к лучшему, что теперь мало уступает немкам и француженкам в тонкости обращения и светскости, а иногда даже имеет перед ними преимущества». Теперь стандарты красоты в России менялись куда быстрее, а законодателями мод выступали французские и британские аристократки.

При Екатерине II красивыми считались черноволосые девушки с большими глазами и пышными формами. А еще женская фигура должна была быть, как писали современники, «сразмерной», гармоничной. Историк Ксения Бордэриу в книге «Платье императрицы: Екатерина II и европейский костюм в Российской империи» привела такую цитату из британского журнала The Lady's Magazine 1794 года: «Красота состоит не столько в коже, гладкой, подобной своим совершенством лилии или розе, не в соблазнительной томности или блеске глаз, но в пропорциях фигуры». Так Гавриил Державин описывал фрейлину императрицы Марию Нарышкину:

Во время Великой французской революции 1789–1799 годов в моду вошла античность. На короткое время женщины перестали носить корсеты. Теперь самым популярным нарядом стало длинное одеяние с глубоким декольте — шмиз. Историк Яков Нерсесов писал: «Все в женском костюме было направлено на обрисовывание формы тела. <…> Если у женщины не видны были ноги от туфель до ягодиц, то говорили, что она не умеет одеваться. Когда дама шла, платье, кокетливо подобранное спереди и позади, обтягивающе показывало всю игру ягодиц и мускулов ее ног при каждом шаге». Одной из икон стиля в России стала Элизабет Виже-Лебрён, которая писала портреты знатных петербургских дам. Своих героинь художница одевала в платья а-ля антик и в наряды, стилизованные под турецкие костюмы — с тюрбанами, чалмами, восточными шалями. А еще именно в это время в России появились модные журналы, в которых писали о канонах красоты и давали дамам советы. Первым таким изданием стало «Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета».

В эпоху романтизма в моду вошли, как писал искусствовед Мечислав Порембский, «великолепие и блеск чахоточной красоты»: худоба, бледная кожа, тонкая талия. Женщины сидели на диетах и вновь затягивали талию в корсеты, подчеркивая ее пышными юбками. Они избегали загара — носили перчатки и широкие шляпы. А чтобы добиться бледности, даже пили уксус и лимонный сок, ели толченый мел. Еще в девушках ценилась загадочность: они репетировали изящные движения и томные взгляды.

К концу XIX века в моде все еще оставались большие темные глаза и бледность, узкая талия. Еще одним эталоном красоты стали покатые плечи. В статье «Мода как искусство» французский поэт Теофиль Готье писал: «Нагромождение богатых тканей создает своего рода пьедестал для бюста и головы, которые ныне, в эпоху, когда наготе нет места в обществе, сделались наиболее значительными частями тела».

Еще в женщинах начали ценить смелость и эпатажность. Экстравагантных модниц писательница Надежда Тэффи назвала «демоническими женщинами»: «Демоническая женщина отличается от женщины обыкновенной прежде всего манерой одеваться. Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой для цианистого калия, который ей непременно принесут в следующий вторник».

Одной из первых российских красавиц считалась Варвара Римская-Корсакова. Однажды она пришла на маскарад в полупрозрачном платье — за откровенный наряд аристократку вывели из бального зала жандармы. Под именем Лиды Корсунской Римскую-Корсакову Лев Толстой упомянул в «Анне Карениной»: «Там была до невозможного обнаженная красавица Лиди».

Еще более смелой мода стала в начале XX века, когда женщины начали все активнее бороться за свои права. Парижский модельер Поль Пуаре предложил отказаться от корсетов. А танцовщица Айседора Дункан выступала в длинных рубашках и туниках на античный манер.

Художница Наталия Гончарова вернула в моду яркую косметику. Экспериментировала она и с фасонами нарядов. Сергей Дягилев вспоминал: «Она создала моду на черно-белые и оранжево-синие платья-рубашки. Она стала рисовать цветы на лице. И вот, вслед за Натальей Гончаровой, аристократки и представительницы богемы стали выезжать в санях с лошадками, домиками и слониками, нарисованными на щеках, лбу или шее».

Первые годы существования СССР стали эпохой экспериментов. Каноны красоты вновь резко изменились: женщины начали носить брюки, коротко стричь волосы и ярко краситься. Бледность и томность остались в прошлом — теперь ценились сила и выносливость, способность хорошо трудиться, любовь к спорту и активному отдыху. А демократичная мода стала доступна рабочим, служащим, студенткам — новым героиням коммунистического общества.

В конце 1920-х, когда эпоха нэпа закончилась, сформировался классический образ советской красавицы. Историк моды Ольга Вайнштейн писала, что он опирался на два основных понятия — простота и скромность. В модных журналах женщинам рекомендовали забыть об экспериментах 1920-х годов, не носить яркую одежду, стремиться к неброской элегантности и меньше краситься. В «Работнице» советовали: «Дополняя туалет ювелирными украшениями, не следует забывать о чувстве меры — этом необходимом условии хорошего вкуса».

Тогда идеалом стала «спортсменка, комсомолка и просто красавица». Это крылатое выражение пришло из комедии Леонида Гайдая «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». В советских модных журналах девушкам советовали заниматься спортом, хорошо учиться, уделять время общественной работе и творчеству. Из печати эти стандарты пропали только в эпоху перестройки.