Серый домик в Медоне.
За окошком — бугор.
Скучно маленькой Тоне, —
Дождик, тучки, забор.
Вниз прошли человечки
Торопливым шажком.
Мама гладит у печки
И шуршит утюжком.
Плеск дождя так несносен, —
Плик да плик, — третий час…
Для чего эта осень?
Что ей нужно у нас?
Даже мама не знает.
Спросишь, — буркнет: «Отстань!»
На балконе вздыхает
Чуть живая герань.
Кукла спит на буфете, —
Ножки задраны… Срам!
Воробьишки, как дети,
Закружились вдоль рам…
Тоня носик прижала
К ледяному стеклу:
Ай! Лазурь засияла,
Улыбнулась сквозь мглу.

«На балкончике, братцы,
Хлебных крошек не счесть!»
Но сначала — подраться,
А потом и поесть.
Все, должно быть, мальчишки:
Ишь как дерзко пищат…
Ткнут друг дружку под мышку
И отскочат назад.
Два столкнулись с разгона,
Прямо в плошку торчком,
Покатились с балкона
И взлетели волчком…
Самый толстый — трусишка,
Распушил свой живот,
Подобрался, как мышка,
И клюет, и клюет…
Очень весело Тоне:
Небо все голубей, —
Если б прыгнул в ладони
К ней толстяк-воробей!
Подышала бы в спинку,
Почесала б меж крыл,
Он бы пискнул, как свинка,
И глаза закатил.
А она б ему спела
О медонской весне,
Как трава зеленела
В голубой тишине…
Мама гладит сорочку.
«Что ты шепчешь, юла?»
Но сконфуженно дочка
Гладит ножку стола…