5 картин, которые скрывают романтические истории

В Государственной Третьяковской галерее хранится портрет неизвестного, написанный Федором Рокотовым. Раньше исследователи предполагали, что художник изобразил Алексея Бобринского — сына императрицы Екатерины II и Григория Орлова. Но когда полотно изучили с помощью рентгена, выяснилось, что сначала Рокотов написал не мужской образ, а женский.

Современные искусствоведы склоняются к версии, что изначально Федор Рокотов запечатлел первую жену помещика Николая Струйского — Олимпиаду. Она умерла от тяжелых родов, и Струйский хотел сохранить память о ней так, чтобы не ранить чувства своей второй супруги, Александры. Поэтому помещик попросил Рокотова преобразить женский портрет в мужской, не меняя черты лица.

В 1880-х годах искусствовед и богослов Адриан Прахов пригласил Михаила Врубеля в Киев и предложил ему написать иконы в византийском стиле для Кирилловской церкви. В то время студенты Академии художеств в основном изучали античность и мало что знали о культуре Византии. Чтобы вникнуть в суть духовного искусства, молодой Врубель подолгу гостил в семье наставника. Он рассматривал зарисовки мозаик и фресок старинных соборов и слушал лекции Прахова о древних памятниках.

Тогда же художник, как считают исследователи, влюбился в супругу учителя — Эмилию Прахову. Прямых доказательств его чувств не сохранилось, но Врубель часто ее рисовал, а также признавался в письмах и беседах с близкими, что в то время он «любил женщину, она меня не любила». Искусствоведы полагают, что свое чувство мастер воплотил в образе Богоматери для Кирилловской церкви. Когда Врубель представил икону публике, современники безошибочно узнали в чертах Девы Марии Эмилию Прахову. Например, художник Николай Мурашко рассказывал: «Тип Богоматери он взял с общей знакомой нам госпожи в России. Это было ярко выражено, и я не мог этого не заметить».

Женщины семьи Праховых разбили сердце не только Михаилу Врубелю. Под их обаяние подпал и Михаил Нестеров: он был очарован Еленой — дочерью Адриана Прахова. Художник даже сватался к ней, но свадьба не состоялась. Именно с Елены Праховой он написал святую Варвару для Владимирского собора.

Сходство мученицы и девушки было таким очевидным, что в Киеве разразился скандал: одна из высокопоставленных дам заявила, что не согласна «молиться на Лелю Прахову». Нестерову пришлось изменить позу и лицо святой, из-за чего он сильно сокрушался.

Но от важной для него идеи живописец не отказался: он создал картину «Чудо» с образом святой Варвары, где черты лица Лели Праховой вновь стали узнаваемы. Однако итоговая работа Нестерову не понравилась, и он разрезал холст, но часть с изображением головы сохранилась.

Эта картина была дипломной работой Ивана Горохова. Он изобразил двух подруг: выздоравливающая девушка лежит в постели, а вторая читает ей книгу. В этом обыденном сюжете отразилось теплое чувство самого художника: обеих героинь Горохов написал с одной и той же девушки — своей невесты. В дневнике он ласково называл ее Верочкой.

В годы учебы мастер жил у матери Верочки и диплом решил писать в домашней обстановке. Он попросил хозяйку квартиры выделить ему самую большую комнату. Там Горохов поставил кровать, разместил табурет со склянками и даже несколько раз переклеил обои. Верочка же взялась позировать для обеих героинь: она подолгу сидела на стуле в светлом платье, а затем ложилась на подушки, притворяясь заболевшей. Так с помощью любимой девушки Горохов создал работу, которая принесла ему Большую серебряную медаль.

Одна из самых известных работ Исаака Левитана на самом деле связана с классической музыкой и чувством влюбленности. Художник написал ее в период отношений с Софьей Кувшинниковой. Их роман начался вопреки ее замужеству и продлился восемь лет. Именно вместе с Кувшинниковой Левитан увидел небольшой город Плес, с ней же обнаружил и вид под Вышним Волочком из картины «Над вечным покоем».

Пока художник работал над полотном, девушка играла ему Бетховена на фортепиано. Сохранились ее воспоминания об этих днях: «Местность и весь мотив целиком был взят с натуры во время одной из наших поездок верхом. Только церковь была в натуре другая, некрасивая, и Левитан заменил ее уютной церквушкой из Плеса. Сделав небольшой набросок, Левитан сейчас же принялся и за большую картину. Писал он ее с большим увлечением, всегда настаивая, чтобы я играла ему Бетховена, и чаще всего симфонию heroique Marche funebre».