Живой труп
По одноименной пьесе Л.Н. Толстого.
Из статьи Петра Багрова «Режиссер неявных концепций» в газете «Империя драмы» (2006 г.):
«Живой труп», поставленный в 1950 году, долгие годы считался абсолютной и недосягаемой вершиной Пушкинского театра. Традиция восприятия этой пьесы сложилась таким образом, что Федя Протасов — талантливая, исключительная личность, окруженная лицемерным и бездушным светским обществом, которое эту личность губит. Все просто. Мало того: пожалуй, это совпадало в большой мере и с замыслом самого Толстого. Ему действительно несимпатичны ни Федина жена Лиза, ни ее второй муж Виктор Каренин. Но на то Толстой и великий писатель, что теоретически задуманная схема на деле оборачивается весьма нетривиальной и, как бы сейчас сказали, амбивалентной картиной. В драматургии Чехова такая амбивалентность заложена сознательно, у Толстого — бессознательно. И Кожич едва ли не первым — а, быть может, и единственным — почувствовал это. Его «Живой труп» — это трагедия не только Феди Протасова, но Лизы и Виктора в такой же мере. Все они хорошие… хорошие люди (как несколько раз повторяет это Протасов), и все желают друг другу добра, но каждый заставляет страдать другого. Кожич исключительно бережно относился к тексту и внес лишь несколько изменений. Каждое из них — принципиального характера. У Толстого, когда Лиза и Виктор встречаются с Протасовым в кабинете следователя, Федор встает на колени и, уходя, еще раз низко кланяется жене. У Кожича во второй раз не Федя кланялся Лизе, а Лиза — Феде. Этот простейший прием волшебным образом расставлял все по местам. И персонажей — таких разных и «социально чуждых» — ставил на одну человеческую высоту. Другой пример — мать Виктора Каренина. В пьесе это высокомерная молодящаяся дамочка лет пятидесяти, образ слегка иронический. У Кожича ее играла 75-летняя Елизавета Жихарева — легендарная актриса дореволюционной сцены — играла с величайшим достоинством и мудростью, играла трагедию.
Трагедию, безусловно, играл и Николай Симонов. Он выбивался из камерного, суховатого ансамбля (вообще свойственного кожичевским постановкам), но режиссер довел «дефект до эффекта». <…> Симонова, который каждый спектакль играл непредсказуемо, он взял после долгих колебаний. И уж взяв, сделал на него ставку. Сделал ставку на трагедию (к слову сказать, Кожич всю жизнь мечтал о «Гамлете»). Высокую трагедию в психологическом театре. Оказалось, что такое возможно.
Само название «Живой труп» приобретало в постановке Кожича совершенно неожиданный (и теперь уже, кажется, такой очевидный) смысл. Федор Протасов не ходячий мертвец, каковым его принято изображать, не труп, который по случайному стечению обстоятельств остался жив. Напротив, он живой. И хочет жить. И слушать цыган, и пить водку. Оттого самоубийство его — столь ожидаемое во всех постановках, что воспринимается и самим Федей, и зрителями как облегчение, — в спектакле Кожича становилось высшей точкой трагедии. Трагедии, до которой редко поднимался советский театр. И уж на рубеже 40–50-х годов — во всяком случае».
Фрагмент комментария Ю.П. Рыбкова «Л.Н. Толстой. «Живой труп» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений в 22 т., Т. 11-19-82 г.):
Драма написана в 1900 году. Впервые опубликована в газете «Русское слово» 23 сентября 1911 года.
Основой для фабулы пьесы послужило уголовное дело супругов Екатерины и Николая Гимер, о котором писатель узнал в 1897 году. <…> Но еще до этого у Толстого возникли некоторые идеи и образы, воплотившиеся в драме «Живой труп». В дневниковой записи от 9 февраля 1894 года читаем: «Ясно пришла в голову мысль повести, в которой выставить бы двух человек: одного — распутного, запутавшегося, павшего до презрения только от доброты, другого — внешне чистого, почтенного, уважаемого от холодности, не любви». Эту запись исследователи справедливо связывают с творческой историей «Живого трупа». Замысел Толстого противопоставить двух подобных людей воплотился не в повести, как предполагал писатель, а в драме. <…>
Завершив к концу 1900 года первую редакцию «Живого трупа», Толстой решил оставить работу над пьесой. «Не только не думаю ее теперь кончать и печатать, — писал он В.Г. Черткову, — но очень сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь это сделал». В том же году один из руководителей Московского Художественного театра В.И. Немирович-Данченко приезжал к Толстому и просил дать эту пьесу для театра. «Когда умру — играйте…» — ответил писатель.
После смерти Толстого его наследники передали право первой постановки «Живого трупа» Московскому Художественному театру. Премьера состоялась 23 сентября 1911 года. <…> Через пять дней после премьеры Московского Художественного театра, 28 сентября 1911 года, спектакль был поставлен в Петербурге в Александринском театре. <…>
Громадный и повсеместный интерес к пьесе Толстого вызвал большое количество постановок во многих городах России. В том же 1911 году «Живой труп» был поставлен в Киеве, Харькове, Одессе, Саратове и других городах. Драма часто ставилась на русской дореволюционной, советской и зарубежной сцене. «Живой труп» является одной из самых репертуарных пьес мирового театра. Роль Федора Протасова исполняли многие выдающиеся актеры: Н.Н. Ходотов, П.П. Гайдебуров, И.Н. Певцов, И.Н. Берсенев, Н.К. Симонов, М.Ф. Романов, М.И. Царев, В.К. Папазян и другие.
«Живой труп» ставился во многих странах мира: Австрии, Германии, Англии, Франции, США, Чехословакии, Румынии, Болгарии, Норвегии, Италии, Греции… <…> В 1929 году режиссер Ф. Оцеп поставил фильм с В. Пудовкиным в роли Протасова.
