В селе Зажитном двор широкий,
‎Тесовая изба,
Светлица и терем высокий,
‎Беленая труба.

Ни в чем не скуден дом богатой:
‎Ни в хлебе, ни в вине,
Ни в мягкой рухляди камчатой,
‎Ни в золотой казне.

Хозяин, староста округа,
‎Родился сиротой,
Без рода, племени и друга,
‎С одною нищетой.

И с нею век бы жил детина;
‎Но сжалился мужик:
Взял в дом, и как родного сына
‎Взрастил его старик.

Большая чрез село дорога;
‎Он постоялой двор
Держал, и с помощию Бога
‎Нажив его был скор.

Но как от злых людей спастися?
‎Убогим быть беда;
Богатым пуще берегися,
‎И горшего вреда.

Купцы приехали к ночлегу
‎Однажды ввечеру,
И рано в путь впрягли телегу
‎Назавтра поутру.

Недолго спорили о плате,
‎И со двора долой;
А сам хозяин на полате
‎Удавлен той порой.

Тревога в доме; с понятыми
‎Настигли, и нашли:
Они с пожитками своими
‎Хозяйские свезли.

Нет слова молвить в оправданье,
‎И уголовный суд
В Сибирь сослал их в наказанье,
‎В работу медных руд.

А старика меж тем с моленьем
‎Предав навек земле,
Приемыш получил с именьем
‎Чин старосты в селе.

Но что чины, что деньги, слава,
‎Когда болит душа?
Тогда ни почесть, ни забава,
‎Ни жизнь не хороша.

Так из последней бьется силы
Почти он десять лет;
Ни дети, ни жена не милы,
‎Постыл весь белой свет.

Один в лесу день целый бродит,
‎От встречного бежит,
Глаз напролет всю ночь не сводит
‎И всё в окно глядит.

Особенно когда день жаркий
‎Потухнет в ясну ночь,
И светит в небе месяц яркий,
‎Он ни на миг не прочь.

Все спят; но он один садится
‎К косящему окну.
То засмеется, то смутится,
‎И смотрит на луну.

Жена приметила повадки,
‎И страшен муж ей стал,
И не поймет она загадки,
‎И просит, чтоб сказал. —

«Хозяин! что не спишь ты ночи?
Иль ночь тебе долга?
И что на месяц пялишь очи,
‎Как будто на врага?» —

«Молчи, жена: не бабье дело
‎Все мужни тайны знать;
Скажи тебе — считай уж смело,
‎Не стерпишь не сболтать». —

«Ах! нет, вот Бог тебе свидетель,
‎Не молвлю ни словца;
Лишь всё скажи, мой благодетель,
‎С начала до конца». —

«Будь так; скажу во что б ни стало.
‎Ты помнишь старика;
Хоть на купцов сомненье пало,
‎Я с рук сбыл дурака». —

«Как ты!» — «Да так: то было летом,
‎Вот помню как теперь,
Незадолго перед рассветом;
‎Стояла настежь дверь.

Вошел я в избу, на полате
‎Спал старой крепким сном;
Надел уж петлю, да некстати
‎Тронул его узлом.

Проснулся черт, и видит: худо!
‎Нет в доме ни души.
«Убить меня тебе не чудо,
‎Пожалуй, задуши.

Но помни слово: не обидит
‎Без казни ввек злодей;
Есть там свидетель, Он увидит,
‎Когда здесь нет людей».

Сказал и указал в окошко.
‎Со всех я дернул сил,
Сам испугавшися немножко,
‎Что кем он мне грозил.

Взглянул, а месяц тут проклятой
‎И смотрит на меня,
И не устанет; а десятой
‎Уж год с того ведь дня.

Да полно что! Ты нем ведь, Лысой!
‎Так не боюсь тебя;
Гляди сычом, скаль зубы крысой,
‎Да знай лишь про себя». —

Тут староста на месяц снова
‎С усмешкою взглянул;
Потом, не говоря ни слова,
‎Улегся и заснул.

Не спит жена: ей страх и совесть
‎Покоя не дают.
Судьям доносит страшну повесть,
‎И за убийцей шлют.

В речах он сбился от боязни,
‎Его попутал Бог,
И, не стерпевши тяжкой казни,
‎Под нею он издох.

Казнь Божья вслед злодею рыщет;
‎Обманет пусть людей,
Но виноватого Бог сыщет:
‎Вот песни склад моей.