Музей «тунеядца»
Музей Бродского в Архангельской области. В деревушке Норинская, где он отбывал наказание за "тунеядство", сегодня жителей можно пересчитать по пальцам.
Полтора года жизни. Разнорабочий в поселке Даниловский. Около 100 стихотворений.
«Это был один из лучших периодов моей жизни. Бывали и не хуже, но лучше, пожалуй, не было», — вспоминал Иосиф Бродский.
Комната маленькая: четыре шага на пять. Дощатые стены и пол. Из обстановки лишь стол и диван.
Бревенчатый дом, где жил сосланный «за тунеядство» поэт, более десяти лет стоял закрытым на амбарный замок. Стены покосились, крыша провалилась. Восстановить исторический сруб решили в 2013-м на деньги поморских и столичных бизнесменов. Но состояние дома было столь плачевным, что пришлось строить заново. Из Вологодской области привезли похожую избу и собрали по бревнышку на историческом месте.
На работу ушло меньше года. В подвале обнаружили вещи Бродского: керосиновую лампу и крышку от посылочного ящика с указанием известного адресата и обратного адреса — родителей поэта. Местный почтальон М.И. Жданова вспоминала, что посылки приходили ссыльному частенько. В том числе от Анны Ахматовой. Оказавшись вдали от привычной городской жизни и впервые соприкоснувшись с жизнью крестьянской, поэт испытал настоящее потрясение.
«Я был тогда городским парнем и, если бы не эта деревенька, им бы и остался. Возможно, я был бы интеллектуалом, читающим книги — Кафку, Ницше и других, эта деревня дала мне нечто, за что я всегда буду благодарен КГБ, поскольку, когда в шесть часов утра идешь по полю на работу, и встает солнце, и на дворе зима, осень или весна, начинаешь понимать, что в то же самое время половина жителей моей страны, половина народа делает то же самое. И это дает прекрасное ощущение связи с народом. За это я был безумно благодарен — скорее судьбе, чем милиции и службе безопасности. Для меня это был огромный опыт, который в какой-то мере спас меня от судьбы городского парня». От одиночества в глубинке спасали книги и друзья. В библиотеке поселка Коноши Бродский познакомился с Владимиром Черномордиком.
«Парень рыжеватый и в джинсах тщетно пытался записаться в библиотеку. Меня в библиотеке уже хорошо знали и вопрос решили… Вообще меня применительно к Иосифу волновал один вопрос: чтобы он тут дуба не дал. С сердцем у него скверно было. Кроме того, при всем его таланте он был пацаном с авантюрными замашками».
Владимир Черномордик
На протяжении всей ссылки он опекал поэта, помог ему устроиться разъездным фотографом, а главное, впервые напечатать, пусть и в районной газете, «взрослые» стихи: «Осеннее» и «Тракторы на рассвете».
Тракторы просыпаются с петухами,
Петухи просыпаются с тракторами,
Вместе с двигателями и лемехами,
Тишину раскалывая топорами,
И в тумане утреннем по колено,
Рокоча, выстраиваются вдоль фронта.
Тишина разваливается, как полено,
По обе стороны горизонта.
Петухи просыпаются с тракторами,
Вместе с двигателями и лемехами,
Тишину раскалывая топорами,
И в тумане утреннем по колено,
Рокоча, выстраиваются вдоль фронта.
Тишина разваливается, как полено,
По обе стороны горизонта.
Привычный пейзаж на полтора года. И гордость: «…сельскохозяйственный рабочий Бродский, мы сеяли озимые — шесть га», поэт вспоминал, что работал в то время больше, чем когда бы то ни было. Хоть и разбегались телята, которых пас, пока ел малину. Именно здесь Бродский встретил людей, общаться с которыми было легче, чем со многими ленинградскими знакомыми. И потомки этих людей сохраняют память о сельской жизни нобелевского лауреата.
Небольшую экспозицию в Норинской открыли супруги Мальцевы, восстановив картину первых недель пребывания поэта в ссылке. В Коноше, ехать до которой меньше часа, книголюбы Распоповы открыли собственную публичную коллекцию. Книги Бродского начал собирать еще отец Александра Распопова. В краеведческом музее, тоже благодаря энтузиастам, воссоздан рабочий уголок поэта в деревне. Здесь фотографии, сделанные литератором, и его личные вещи. А возле дома в Норинской, где он жил, растут береза и черемуха, по преданию, посаженные Бродским.
Смотрите также