Ва-банк
Фрагмент статьи Глеба Ситковского «Русь застряла в пробке» в «Независимой газете» (2004 г.):
«Ва-банк» — словечко дерзкое и решительное, вслух сказать — как из пистолета выпалить. Худрук «Ленкома» Марк Захаров, которому претят длинные названия, не изменил своей традиции переименовывать все и вся. Если Московский театр имени Ленинского комсомола был когда-то перекрещен им в короткое «Ленком», то почему бы и «Последнюю жертву» Островского не назвать «Ва-банк»?
Первым, что принес в жертву Захаров при работе над «Последней жертвой», стала основательная неторопливость, свойственная Островскому. Какие-то режиссеры, как, например, Сергей Женовач, находят вкус в тягучей кантиленности Островского, но только не Марк Анатольевич. Все его спектакли по пьесам Островского (и «Мудрец», и легендарное «Доходное место» в Театре Сатиры) отличались стремительностью и сумасшедшим динамизмом. «Ва-банк» не исключение. В сущности, это кинематографический Островский. Берясь за пьесу, режиссер рассматривал ее как монтажный материал, при работе над которым не обойтись без ножниц и клея. И хотя на программке написано «Сцены из комедии Островского», больше это напоминает короткие кадрики, в хорошем темпе мелькающие перед нами. Два часа с антрактом — и финита комедии.
О том, что скачка будет стремительной, зрителю сразу намекают выстроившиеся на сцене в три ряда многочисленные фиакры, кареты, пролетки и кабриолеты. Ух, кажется, сейчас они все рванут с места; ух, чудится, дадут жару. Но никто никуда не рванет, и Русь, не давая при этом ответа, никуда не понесется. По всей видимости, все эти щеголеватые экипажи застряли в двухчасовой пробке. Стоя в ней, можно успеть влюбиться, разлюбить, приобрести и растратить несколько состояний, а также сочетаться двумя-тремя браками. Художник Олег Шейнцис, как всегда яркий и эффектный, предложил Захарову соорудить нечто вроде диорамы. Из-за затруднений в уличном движении в глубине сцены едва-едва виднеется Москва, с ее куполами и набережными. Порой эта длинная холщовая Москва приходит в движение, и тогда кажется, что пробка слегка рассосалась и кареты снова понеслись вперед по столичной магистрали».
Фрагмент статьи Артура Соломонова «Марк Захаров пошел ва-банк» в газете «Известия» (2004 г.):
В «Ленкоме», кажется, только «Чайка» начинается с тишины. Все остальные спектакли Марка Захарова начинаются с того, что на зрителя обрушивается мощный «звукопад» — скрежет, стон, шепоты и крики. Не исключение и «Ва-банк»: зрителя оглушают каким-то грохотом и посвистом, и — спектакль мчится. Хотя кареты, которыми заставлена сцена, так на месте и останутся: персонажи будут вокруг них суетиться, совершать попытки к самоубийству, влюбляться и обманываться. Огромное колесо — прямо в доме Тугиной (Александра Захарова), новая жизнь вместе с ее ритмом пришла и сюда. Эта новая жизнь заставляет и Марка Захарова запускать лихой ритм своего спектакля, сокращать неторопливый и обстоятельный текст Островского, оставляя яркость конфликтов, мелодраматизм, комизм или же трагизм недолгих эпизодов. Все отмерено точно: здесь вспышка смеха, чуть погодя — пострадали, а вот и трагедия пошла. Спектакль сделан мастером, отменно манипулирующим эмоциями зрителя.
